Про ныне покойного олигарха, умершего нехорошей смертью на родине всех олигархов - в Лондоне, рассказывали, что он увлекался гешефтмахерством ещё при живом Союзе.
Сыскивался директор завода Пузан Пузаныч, которому для мутных дел не хватало учёной степени, а для учёной степени – ума. И Пузан Пузанычу писалась диссертация настоящими учёными, подысканными гешефтмахером.
Учёным давали творческий отпуск на полгода по месту их работы, селили в санатории от завода-ведомства Пузан-Пузаныча, сыпали какого-то корма аквариумным рыбкам: командировочные или что там.
Зато Пузан Пузаныч, руководство научных заведений и суетившийся пока-не-олигарх, решали дела по-крупному. Пузан-Пузанычу нужна была диссертация со справкой о внедрении, из которой он извлекал незнаемое никаким научным работником количество благ. Руководство научных заведений имело навар, сращиваясь с той же теневой стороной, что и Пузан Пузаныч, посредством всё того же оверлока-гешефтмахера пока-не-олигарха. Ну, а где-то виднелись небожители из-за небосклонья, министерские.
В общем – учёным доставалось так, смешная мелочь, в санатории пожить, капельку денег (сравнительно с теневыми тузами), а Пузан-Пузанычам серьёзное: бумажки. Посредством справок Пузан-Пузанычы врастали в систему социальной ренты – получения бонусов от своего социального положения. Для коренения в системе питания нужны были диссертации эти глупые. Справки святые. Правда, Пузан Пузанычи их выкинули бы не тогда, когда выкинули, а прямо в день получения, ведь цель-то была хрючить. Но до времени не выкидывали, правила игры пока не позволяли.
Умники, конечно, хотя и могли и делали что-то реальное и полезное, но Пузан-Пузанычи всё сделанное сводили на уровень бумажки, а содержимое немедленно сгнаивали, отчасти по своей рептильей тупости, отчасти по рептильей же нерассуждающей ненависти: нельзя было давать путь ничему, что хотя бы намекало на альтернативный путь эволюции.
Вся картина заключала в себе schwerpunkt: важны были ни знания, ни наука, ни технологии, ни производство нового, а социальные игры вокруг социальной ренты…
( Читать дальше! ... )
Сыскивался директор завода Пузан Пузаныч, которому для мутных дел не хватало учёной степени, а для учёной степени – ума. И Пузан Пузанычу писалась диссертация настоящими учёными, подысканными гешефтмахером.
Учёным давали творческий отпуск на полгода по месту их работы, селили в санатории от завода-ведомства Пузан-Пузаныча, сыпали какого-то корма аквариумным рыбкам: командировочные или что там.
Зато Пузан Пузаныч, руководство научных заведений и суетившийся пока-не-олигарх, решали дела по-крупному. Пузан-Пузанычу нужна была диссертация со справкой о внедрении, из которой он извлекал незнаемое никаким научным работником количество благ. Руководство научных заведений имело навар, сращиваясь с той же теневой стороной, что и Пузан Пузаныч, посредством всё того же оверлока-гешефтмахера пока-не-олигарха. Ну, а где-то виднелись небожители из-за небосклонья, министерские.
В общем – учёным доставалось так, смешная мелочь, в санатории пожить, капельку денег (сравнительно с теневыми тузами), а Пузан-Пузанычам серьёзное: бумажки. Посредством справок Пузан-Пузанычы врастали в систему социальной ренты – получения бонусов от своего социального положения. Для коренения в системе питания нужны были диссертации эти глупые. Справки святые. Правда, Пузан Пузанычи их выкинули бы не тогда, когда выкинули, а прямо в день получения, ведь цель-то была хрючить. Но до времени не выкидывали, правила игры пока не позволяли.
Умники, конечно, хотя и могли и делали что-то реальное и полезное, но Пузан-Пузанычи всё сделанное сводили на уровень бумажки, а содержимое немедленно сгнаивали, отчасти по своей рептильей тупости, отчасти по рептильей же нерассуждающей ненависти: нельзя было давать путь ничему, что хотя бы намекало на альтернативный путь эволюции.
Вся картина заключала в себе schwerpunkt: важны были ни знания, ни наука, ни технологии, ни производство нового, а социальные игры вокруг социальной ренты…
( Читать дальше! ... )