i_delyagin

Начиналось всё как-то так:

Долой кухонное рабство, даёшь новый быт!

Даёшь новый век, как и сказано! Всюду гремело – долой рабство, долой старый режим, даёшь обновление.
Лозунги настолько яркие, что в умах оставалось только один эффект: НОВОЕ ВРЕМЯ ПРИШЛО!
Какой эффект, какие слова…

Вещественным воплощением новой программы стали дома «нового быта». Характерный пример «Дом Наркомфина»:

В нём два корпуса – жилой и коммунальный. Кухни, стирка, ясли (читай дети), всё было из вынесено из квартир в отдельный блок. Словами, более близкими к смыслу затеянного, – люди лишались быта. С умыслом, конечно. На тот момент виделось, что так легче выстегать из людей дополнительную энергию, которую они тратили на быт. Условно-дополнительную энергию, облегчение быта выходило весьма спорное, речь шла не о том, чтобы повысить энергийность людей, а о том, чтобы лишить их части жизни и тем изъять человеческую энергию, которой до того люди сами распоряжались. В пользу чего изъять – вопрос очень сложный, с поворотами. Но не сложилось. Объяснение почему не выгорело, достаточно пространное, интереснее в рамках короткой заметки уделить внимание распространённому заблуждению.

Считается, что мы прошли это т поворот, и в общем-то идём сейчас со всем по другому пути. Можно в это верить, как и в те лозунги, кругом такой эффект!.

На деле же задача как была, так и осталась, выстегать из людей дополнительную энергию. И она с успехом решается. Внимательному человеку несложно понять, как она решается, и с какой беспощадностью к роду человеческому. Достаточно сравнить прогнозируемые эффекты «домов коммун» для сексуальности человека и межчеловеческих отношений.
И то и другое, начало бы гнутся всеми возможными девиациями, как, например, под напряжением сведения отталкивающихся потенциалов в условиях неестественного жилья – коммуналки – скотинеют люди.

Казалось бы, мы ушли от этого варианта истории, но кажущийся отворот от «домов коммун» дал нам путь подлинее, но в целом к тому же.
Люди не бройлеры, но приобрели черты домашней скотины в условиях массовых обществ, об этом с проницательностью, глубины которой на тот момент вряд-ли были понятны ему самому, писал великий этолог Лоренц.

Хуже того, экономные оптимизаторы – они умеют просчитывать – соединили вершины всех пиков возможностей и нашли куда более экономный способ выточить из людей энергию.
Никто уже не строит дома коммуны, не столь простые в содержании их инфраструктуры, никто не тратится на преодоление мобилизации сопротивления, которую вызывают эти проекты.

Как мы помним, сначала хотели точить из людей энергию лишением их быта (т.е. стороны жизни, в которой сексуальность опространствлена – мой дом, очаг, постель, дети, всё здесь).Так теперь отплясывают джигу ровно на том же месте, но так, что никто не понимает проделываемого фокуса.
Можно, конечно, и намекнуть. Реклама присвоила, а потом и стала определять образы сексуальности: «Отсосу за айфон».

Если можно хотя бы вообразить деформацию людей в условиях массовых домов коммун, ориентируясь на опыт коммуналок, то картину социальной катастрофы-крушения человеческого, которую распространяет сеяние образов иллюзорных соблазнов, никто не хочет представлять.

Сексуальность людей не просто является контролируемой, знаками статуса и привлекательности оказываются конструкты, которые режиссёры выкидывают толпе на пользования из-за корпоративной занавеси, но ещё и странно деформированной. Сексуальность становится реактивной и вторичной по отношению к объявленным на этот сезон ценностям, а фертильность ставится в стоп-лист. Обе половины человеческого рода оказываются в смешной гендерной гражданской войне хижин против хижин за мечты о дворцах. Профит? Профит есть – пока эта война ведётся, спрос на её орудия только растёт, а корпорации типа айфонородцев считают прибавление своей экономической власти.

Люди лишены того же, что у них хотели отнять через изъятие быта и не понимают этого.
Легко и изящно люди убеждены в том, что они свободны, и подставляют свои вены в полное распоряжение хозяевам мира сего. А они разлакомились.